Опасная тайна Зала фресок - Страница 33


К оглавлению

33

Но Энцо был во власти вдохновения.

— Погоди. В середине девяностых музей несколько лет был закрыт на ремонт. Я помню — часто ходил мимо. Там развели настоящую стройку. Идеальная обстановка, чтобы спрятать тело. — Он отнял от щеки полотенце со льдом и подхватил пиджак. — Поехали.

— Куда?

— В Тулузу.

— Когда?

— Сейчас, разумеется.

— На чем?

— На моей машине.

— Вам нельзя садиться за руль в таком состоянии!

— Скажи это своему папаше!

— А он и так никогда пьяным не ездит! Мсье Маклеод, я не сяду в машину, если вы поведете!

— Н-да? Ты сама-то водить умеешь?

— Естественно.

— Ну, тогда ты за руль, а я — пассажиром. Будем считать, что так надежнее.

II

Еще не было и десяти, когда Энцо и Николь вышли из метро на станции «Сен-Киприан» и направились по улице Республики к реке. Машину они оставили на втором уровне подземной парковки под площадью Капитолия, огромной мощеной пешеходной зоны, ограниченной красивейшим зданием городской ратуши с восточной стороны и длинной галереей крытых лавочек — с западной. Хотя университеты были закрыты на лето, Тулуза оставалась городом молодых, где бурлила жизнь. На каждом углу работали бистро, кафе и бутики, на улицах было множество детей на велосипедах и роликовых коньках. Местные жители прозвали медицинский музей «Розовой виллой» из-за соответствующего оттенка кирпичей. Крыши домов с отлогими скатами были крыты римской черепицей в средиземноморском стиле — Средиземное море находилось в двух часах езды отсюда. Энцо предпочитал сельскую местность, но если бы ему пришлось навсегда поселиться в городе, выбрал бы Тулузу.

Кирпичные дома на длинной и узкой улице Республики кое-где были оштукатурены и покрашены в зеленый, розовый или персиковый цвета с серыми, темно-коричневыми или фисташковыми ставнями-жалюзи. Здесь был центр Латинского квартала Тулузы, отличавшейся большой популяцией иммигрантов, в основном из бывших французских колоний.

Больница Сен-Жак стояла над кромкой реки — стены бетонных подвалов уходили в зеленую мутную воду ленивой Гаронны — и представляла собой комплекс четырехэтажных зданий, выстроенных с трех сторон больничного сада, имевшего форму вытянутого прямоугольника. От входа на углу улиц Вигьери и Республики аллея вела к западному крылу средневекового здания бывшей больницы и к маленькой парковке возле больничного сада. На стене рядом с открытой стеклянной дверью красовалась табличка «Центральная больница Сен-Жак», обрамленная справа и слева двумя большими ракушками. С плаката, прикрепленного у входа в музей, на Энцо взирал человек, очень похожий на Роберта Бернса. Это и был Доминик Ларри.

На каменном подоконнике открытого окна рядом со входом сидел охранник в униформе и смотрел на приближающуюся колоритную парочку.

— Мы ищем музей, — начал Энцо.

— Закрыто, — ответил охранник.

— Что? — Энцо не поверил своим ушам и взглянул на часы — в это время музей должен работать!

— Закрыто по понедельникам и вторникам, открыто в другие дни с часа до шести.

Энцо выругался. Сегодня понедельник, а они не подумали проверить часы работы музея. Неужели придется торчать в Тулузе целых два дня?

Тут на сцену вышла Николь: отбросив за спину роскошные темные волосы, она пустила в ход свои чары. Энцо и не подозревал, что девушка так хорошо умеет флиртовать. Папаша Лафей помер бы со стыда при виде доченькиных фокусов.

— Мы ехали в такую даль, — ворковала она, строя глазки охраннику. — Ведь вы же можете пустить нас в музей?

Взгляд музейного стража не отрывался от роскошных подрагивающих грудей, но все же он справился с собой и посмотрел Николь в лицо:

— Нет, не могу.

В ответе прозвучало явное удовольствие оттого, что он в состоянии утереть нос соблазнительной крепкотелой девице.

— Пошли. — Энцо подхватил под локоть обиженную Николь и повел прочь. Какие ее годы, еще навидается очарованных охранников.

Решив вернуться на площадь Капитолия, у Нового моста они повернули налево. На другом берегу виднелись верхушки зданий старого центра города, возвышавшихся над многоэтажными домами и правительственными учреждениями, — путаница башенок и колоколен, причудливая смесь европейской и североафриканской архитектуры, которая как-то очень естественно сочеталась в космополитичной Тулузе. У причала покачивались круизные туристические катера. На узкой полоске травы какой-то растафарианин в черной футболке и тренировочных штанах занимался карате под безразличным взглядом своей старой эльзасской овчарки. Многие бегали трусцой по пешеходной дорожке вдоль реки, торопясь закруглиться до дневной жары.

Больница Сен-Жак теперь была слева от них. Садик в центре окружали ухоженные лаймовые деревья, газон отделяла низкая живая изгородь, а колонны кустов, подстриженных в форме яйца, обрамляли скамейки, образуя травянистую улицу, уходящую в глубь сада. Но Энцо не смотрел на прелестный уголок, не желая мириться с неудачей. Так далеко продвинуться в раскрытии тайны, быть в полушаге от разгадки — и столкнуться с препятствием в виде идиотского расписания работы музея! Он не представлял, как провести ближайшие сорок восемь часов. И не слушал Николь, весьма серьезно призывавшую его следить за своим здоровьем. Сегодня он не позавтракал, говорила она, зато слишком много выпил и уже староват для потасовок. Отключиться от ее трескотни было трудно. Помоги, Боже, тому, кто на ней женится! Вот уж действительно — «На тебе полцарства и денег на лекарства». Хотя этого смельчака все же ждет пара отличных утешений… Он почувствовал, как его тянут за рукав, и в сердцах спросил, отнимая руку:

33